Каменные постройки в Первопрестольной на тот период были примерно пропорциональны грамотному населению всей России по отношению к тем, кто читать-писать не обучен (от силы пятая часть)...
Разумеется, доходный дом — строение капитальное. Для его возведения нужен архитектор. Николай Дмитриевич Струков, действительный член Императорского русского технического общества с 1883 года, член Московского архитектурного общества с 1893 года, общества любителей художеств, владелец конторы проектов и строительства, - чем не вариант? Достойный послужной список, проекты, грамотно вписанные в городскую застройку и отнюдь не сделанные по одному шаблону...
Уже к весне 1913 года (задумка купца преобразовалась в проект годом раньше) семиэтажное кирпичное здание стало былью. История умалчивает, успели отпраздновать сие событие заказчик и архитектор (известно лишь, что на своё счастье туда ещё никто не вселился), как дом рухнул, завалив переулок битым кирпичом на двухметровую высоту. Титов по решению суда получил квитанцию на оплату штрафа в сумме 100 рублей, архитектору досталось полтора месяца лишения свободы: в его послужном списке дом стал третьим, который рухнул из-за «стахановских» темпов строительства и «палёного» кирпича.
Грешно смеяться над «сизифовым трудом»... Но с упорством, достойным лучшего применения, купец вернулся к воплощению проекта, хотя тому объективно не способствовала разразившаяся первая мировая. На сей раз стройка была доверена гражданскому инженеру В.Д. Цветаеву — двоюродному брату поэтессы, получившей всенародное признание. На момент революции здание имело пять этажей. Успел купец понять, что ловить больше нечего, или предпочёл объясняться по счетам с революционным трибуналом — доподлинно неизвестно. Однако здание без крыши и облицовки благополучно пережило лихолетье и обратило на себя внимание в 1923 году, когда с переделом собственности вопросы решились окончательно.
Колдовать над недостроенным, национализированным и переданным под административные офисы и склады тресту «Моссельпром» сооружением молодая республика доверила архитектору Давиду Когану. На завершение недостающих этажей у него ушло два года (надо понимать, что объёмы производства и сроки поставки кирпича в 1923-м многократно уступали тем, что были десятилетием раньше — до войны и разрухи). Венцом строительства стала спроектированная профессором ВХУТЕМАСа Артуром Лолейтом шестиугольная башня с зубцами, выполненная, кстати, уже (в угоду моде или по замыслу зодчего, несущего в массы новые материалы) из железобетона, за которую всё строение в народе окрестили «первым советским небоскрёбом». Надвершие украсили едва ли не первые в Москве после Спасской башни настенные часы, которые, увы, не досчитали время до наших дней.
Необычная трапециевидная форма постройки (а-ля Пять углов в Санкт-Петербурге), венчающий башню почти корабельный мостик, лаконичность форм, созданных и последовательно переосмысленных гораздо более успешными продолжателями начинаний архитектора Струкова, по сути, канонизировали форму. Мотивы и вариации на тему достаточно легко читаются во многих выдающихся памятниках архитектуры, построенных вплоть до начала Великой отечественной.
Впрочем, в восприятии здания современниками, архитектура была вторичной. Продукция «Моссельпрома» отличалась дороговизной и для продвижения в массы требовала агрессивной рекламы. Трест, надо полагать, располагал средствами, либо, выражаясь современным языком, «административным ресурсом», и на фасадах, которые тогда ещё не были оштукатурены, прямо по кирпичной кладке через трафарет был выведен девиз авторства Владимира Маяковского: «Нигде кроме, как в Моссельпроме», при этом рекламные блоки конкретной продукции содержали визуальные картинки, отрисованные Александром Родченко на фанерных листах. Часть из них, кстати, на сегодняшний день можно считать жуткой крамолой: папиросы «Герцеговина Флор», а ещё того круче — пиво «Друг желудка». Возможно, именно незатейливая реклама, в которой не было указующего, направляющего и давящего всё на своём пути перста, позволила простым горожанам ассоциировать здание с заокеанскими небоскрёбами.
Впрочем, уже к середине 1930-х плакаты поблекли, в 1937-м здание стало жилым и обрело первых квартирантов (не самый удачный год для новоселья), а спустя ещё 60 лет, в 1997-м, прошла реконструкция Дома Моссельпрома. Наружный кирпич за десятилетия своих свойств не утратил, но его было решено оштукатурить и поверх новой облицовки воспроизвести рекламные слоганы ушедшей эпохи. Долговечность краски, увы, от этого не увеличилась ни на йоту...
